Проект кафедры истории медицины Московского государственного медико-стоматологического университета им. А.И. Евдокимова

Основоположником судебной стоматологии был выдающийся русский ученый — судебный медик, педагог, заведующий кафедрой судебной медицины Императорского Московского университета, профессор П. А. Минаков.

В 1900 г. после ухода профессора И. И. Нейдинга в отставку кафедру судебной медицины Имераторского Московского университета занял Петр Андреевич Минаков (1865—1931). Одновременно он возглавил Институт судебной медицины при клиниках Императорского Московского университета.

Имя П. А. Минакова хорошо известно любому судебному медику. Петр Андреевич сорок лет жизни отдал судебной медицине, оказав громадное влияние на развитие и становление этой науки в России и на Западе. Вся русская судебно-медицинская мысль первой трети ХХ столетия неразрывно связана с именем и деятельностью Петра Андреевича и протекала под его непосредственным влиянием и руководством.

П. А. Минаков — судебный медик и антрополог, сын крепостного крестьянина Дмитриевского уезда Курской губернии, родился 25 ноября 1865 г., в с. Дерюгино Дмитриевского уезда. Начальное образование он получил в г. Дмитриеве, а среднее — в Курской гимназии, которую окончил в 1886 году. В том же году он поступил на медицинский факультет Московского университета. Уже на студенческой скамье П. А. Минаков проявил необыкновенное трудолюбие и способности к научной работе. Студентом он пишет работы: «К вопросу о патологоанатомических изменениях при отравлении йодоформом», («Медицинском обозрении», 1892) и «Слоновость». Последняя работа, изданная в 1893 г. отдельной книжкой с прекрасными рисунками, стала ценной научной монографией, за которую автор был награжден золотой медалью. В этой монографии П. А. Минаков первый отметил очаги эпидемического распространения слоновости, совпадающие с поясом пассатных ветров и периодических дождей.

П. А. Минаков (1865—1931)

В 1891 г. П. А. Минаков окончил полный курс Московского университета со степенью лекаря с отличием и, избрав своей специальностью судебную медицину, был утвержден сверхштатным лаборантом Института судебной медицины Императорского Московского университета. С этого момента начинается плодотворная непрерывная деятельность П. А. Минакова как ученого, преподавателя и врача-эксперта.

Первый период работы П. А. Минакова, продолжавшийся 10 лет, был посвящен совершенствованию в избранной специальности в должности лаборанта и прозектора, руководителем и учителем его был один из образованнейших судебных медиков своего времени, профессор Иван Иванович Нейдинг. К памяти ученого П. А. Минаков всегда относился с глубоким уважением и любовью.

В 1892 г. вышла в свет работа П. А. Минакова «Судебномедицинское решение вопроса: были ли волосы вырваны или выпали сами собой?» («Медицинское обозрение», 1892, № 17, и в Сборнике, посвященном проф. Клейну), а в 1893 г. — сообщение — «К казуистике судебно-медицинского исследования волос. П. А. Минакова заинтересовало исследование волос, по этому его диссертация «О волосах в судебно-медицинском отношении», вышедшая в 1894 г., была посвящена этой проблеме. После защиты, в том же году П. А. Минаков получил степень доктора медицины. Со времени выхода в свет этой работы прошло более 100 лет, но она до сих пор в полной мере сохранила свое исключительное значение в судебной медицине. Автор поставил себе задачу: собрать и проверить все имеющиеся в литературе данные о значении волос в судебной медицине, методах их исследования, сопоставить со своими исследованиями и выявить значимость и применимость волос, как вещественного доказательства в уголовном процессе. С этой задачей П. А. Минаков справился. Его диссертация является оригинальным руководством, необходимым для всякого врачаэксперта, не только берущегося за исследование волос, но и для всякого судебного медика, желающего быть образованным в этой области науки.

В диссертации П. А. Минаков изложил историю вопроса, начиная от Иеронима Кардана и Павла Закхея, проанализировав случаи исследования Орфила, Олливье, Эстерленда, Лассеня, Робэна, Лендера, Вальда, Тэйлера, Каспера, Машка, Зонненштейна и др., исследования Фалька, Морэна, Пфаффа, Гофмана, Эстерленда, Вальдеййера, Оболонского.

Во второй главе автор подробно описал общее строение волос, свойства пигмента, случайные окраски. В третьей главе — онтогенетическое развитие волос, расположение и густоту их, особенности волос на различных местах тела. Автором произведены тщательные исследования, которые показали, что у новорожденных толщина волос колеблется от 0,015 до 0,052 мм, средняя 0,02 мм; пушковые волосы на теле младенцев и взрослых имеют 0,012—0,013 мм, в среднем 0,020 мм; вообще же у взрослых толщина колеблется от 0,012 до 0,20мм. Самыми толстыми являются волосы усов, бороды и бакенбард (0,143—0,166 мм), затем идут в убывающем порядке волосы половых органов — (0,126—0,153 мм), груди — (0,122—0,125 мм), ресниц, бровей и ноздрей (0,110— 0,125 мм), подмышечной впадины (0,101—0,119 мм), тыла кисти и голени (0,094—0,101 мм), головы (0,062—0,096 мм) и пушёк (0,020 мм). Эти исследования дали возможность по толщине волос относительно точно определить место их произрастания. Вопрос о возможности по одной толщине волос определить пол их носителя автор разрешил отрицательно, считая возможным иногда определить лишь возраст. В той же главе, на основе собственных исследований, он рассматривал вопрос о форме волос. Автор подтвердил, что волосы по большей части имеют веретенообразную форму, ствол волоса достигает своей максимальной толщины на расстоянии 1,5—2 см от верхушки, а затем на всем протяжении имеет почти одинаковую толщину, причем у жизнеспособных волос сужение нижней части ствола бывает незначительным, а иногда и совсем отсутствует.

Далее автор своими исследованиями касается важного вопроса формы поперечного сечения волос. Он пришел к заключению, что поперечный срез волос чаще всего имеет форму эллипса, волосы половых органов, подмышечные, груди и конечностей – эллипс, длинный и узкий, у волос ресниц и бровей он шире, и еще шире он у прямых волос головы. Волосам усов, бороды, бакенбард и ноздрей свойственна отчетливая треугольная форма, встречающаяся иногда и у курчавых волос головы. Все это было проиллюстрировано рисунками.

Таким образом, на основании формы поперечного сечения волоса иногда можно указать место их произрастания. Вопрос о том, можно ли по форме луковиц заключить о месте произрастания, автор решил отрицательно. Третья глава заканчивается описанием формы свободного конца волоса. Конец волоса может иметь различную форму в зависимости от способа и времени подстригания, места произрастания, травматических и температурных воздействий. И, наконец, он описал изменения волос от действия пота. Глава проиллюстрирована рисунками.

В четвертой главе П. А. Минаков касается вопроса формы свободного конца волоса: «Каким орудием отрезаны волосы. Были ли волосы вырваны, перерваны или выпали сами?». Им были исследованы и описаны концы волос, перерезанных острыми и тупыми ножницами, машинкой, бритвой, тупым перочинным и столовым ножами. Все выводы подтверждены рисунками. Автором был изучен важный вопрос об отличии насильственного вырывания волос от самопроизвольного выпадения. П. А. Минаков указал на значение влагалищных оболочек, и в результате исследований пришел к важным выводам, показавшим, что существуют постоянные и характерные отличия между выпавшими и вырванными волосами. Волосы могут быть вырваны как жизнеспособные, так и отживающие. Первые характеризуются сочной неороговевшей луковицей, на корневой части их ствола часто находятся остатки влагалищных оболочек, а в случае их отсутствия, чешуйки волосяной кутикулы бывают завернуты книзу и смяты. Вырванные отживающие волосы характеризуются присутствием на их атрофированной колбообразной луковице ороговевшего наружного влагалища. На волосах, выпавших произвольно, иногда не бывает оболочек, корневая часть ствола и волосяная колба оказываются ничем не покрытыми и совершенно гладкими. Глава заканчивается описанием случая судебно-медицинского исследования волос по делу Викторова (убийство Анны Пименовой), по которому П. А. Минаков производил исследование и выступал экспертом.

Пятая глава посвящена исследованию волос животных и различий между волосами человека и животных. П. А. Минаков исследовал и описал большое количество волос различных животных. Результаты были ценными и чрезвычайно интересными. Автор пришел к заключению, что волосам большинства животных свойственна веретенообразная форма, но у некоторых животных волосяной ствол имеет ясно выраженную форму двойного веретена. В волосах человека и большинства животных сердцевинный воздух содержится только между сердцевинными клетками, у некоторых животных он помещается внутри клеток, а у других, как внутри, так и между сердцевинными клетками. Строение сердцевины, относительная ширина ее, ширина коркового вещества, распределение пигментных зерен, форма и распределение кутикулярных чешуек — различны в волосах различных животных, что делает возможным во многих случаях определить вид того животного, от которого взяты волосы. Всего в книге 130 рисунков.

Книга заканчивается решением вопроса о возможности перехода мышьяка из организма в волосы. Этот вопрос П. А. Минаков на основании собственных исследований решает положительно. Труд П. А. Минакова ценен критическим обзором всей литературы о волосах в судебно-медицинском отношении, осторожным подходом к решению судебно-медицинских вопросов, краткостью и в то же время обстоятельностью изложения.

Книга иллюстрирована атласом как человеческих волос, так и волос животных в различных видах и состояниях. Рисунки были сделаны собственноручно П. А. Минаковым и по качеству и наглядности превосходят все прочие атласы волос, в том числе, известный атлас Вальдейера. Выводы и рисунки диссертации П. А. Минакова приводятся в русских и заграничных учебниках судебной медицины (Игнатовский, Косоротов, Бокариус, Хаберда-Гофман). Книга П. А. Минакова «О волосах в судебно-медицинском отношении» давно стала библиографической редкостью. В последние годы П. А. Минаков не раз говорил, что книгу нужно было бы дополнить антропологическими отличиями волос данными работ о волосах, вышедших после 1894 года и переиздать. Ученики говорили учителю, что издание такого труда является долгом П. А. Минакова судебной медицине и молодым судебным медикам, не имеющим исчерпывающего труда о волосах. К сожалению, П. А. Минаков не успел выполнить своего намерения и их пожеланий.

В 1895—1896 гг. П. А. Минаков был командирован в Европу для усовершенствования. Во время командировки он работал в Вене у знаменитого судебного медика Гофмана, в Париже у выдающегося Бруарделя и в Берлине у Ф. Штрассмана, тогда только начинавшего свою профессорскую деятельность. В Берлинском Институте судебной медицины П. А. Минаков провел работу о макроскопических и микроскопических изменениях, происходящих в волосах под влиянием различных температур, а также при выстрелах с различных расстояний.

Пять лет деятельности П. А. Минакова в качестве лаборанта Института судебной медицины закончились, и в 1896 г. профессор И. И. Нейдинг рекомендовал его на должность прозектора при кафедре судебной медицины и П. А. Минаков стал ближайшим помощником профессора.

В 1897 г. вышла небольшая, но значительная работа П. А. Минакова «О действии на кровь и гемоглобин формалина и алкоголя», опубликованная на русском языке в «Медицинском обозрении» (1897). В этой работе П. А. Минаков привел результаты химических и спектроскопических исследований крови, измененной под влиянием алкоголя и формалина. Работа эта была вызвана известным открытием Н. Ф. Мельникова-Разведенкова нового способа консервирования патологоанатомических препаратов с сохранением их натурального цвета при помощи формалина и спирта. П. А. Минаков обратил внимание, что цвет крови в этих препаратах не совсем натуральный и имеет кирпичный оттенок. По исследованиям П. А. Минакова это зависит от того, что под влиянием формалина и спирта гемоглобин переходит в нейтральный гематин, нерастворимый в воде и спирте и дающий особый спектр, до того времени никем не наблюдавшийся. Таким образом, П. А. Минаков указал на ошибки, встречающиеся при изготовлении препаратов по способу Н. Ф. Мельникова-Разведенкова. Открытие П. А. Минаковым нейтрального гематина и его спектра было новым важным фактом в науке. Два года спустя Арнольд описал спектр нейтрального гематина, идентичный спектру П. А. Минакова. Ван-Клаверен, Форманек, Такаяма, Коберт и др. отрицали существование нейтрального гематина и полагали, что новый спектр образуется от некоего тела, которому Ван-Клаверен дал название катгемоглобина. По мнению упомянутых авторов, катгемоглобин это белковое тело, нечто среднее между гемоглобином и гематином, содержащее в 1,5 раза меньше железа, а в остальном совершенно сходное с нейтральным гематином П. А. Минакова. В итоге, казалось бы, что П. А. Минаков неправильно истолковал результат своих наблюдений. Однако, химические и спектрографические исследования, проведенные в последние годы профессором Н. В. Поповым и другими исследователями, доказывают, что никакого катгемоглобина не существует, что ВанКлаверн и Такаяма были введены в заблуждение несовершенством своей методики, и прав был П. А. Минаков, считая вновь открытое им тело безбелковым, а не белковым производным гемоглобина.

Ч. Ломброзо (Lombroso) (1835—1909)

К годам прозекторства Петра Андреевича относится начало его занятий антропологией. Интерес к антропологии обязан своим возникновением его знакомству с учением Ч. Ломброзо. Изучение теорий криминальной антропологии указало П. А. Минакову на необходимость глубокого знания антропологии, и он взялся за изучение антропологии под руководством Д. Д. Анучина, одним из ближайших помощников которого был до самой смерти последнего. Результатом изучения антропологии были работы, появившиеся в «Трудах Антропологического отдела общества любителей естествознания»: «Новые данные по исследованию волос из древних могил и мумий» (1898, т. ХIХ), «Ненормальная волосатость» (там же), «О цвете и форме волос из курганов средней России» (там же), «Волосы в антропологическом отношении» (1900, № 1), «Ногти человеческой руки» (1900, № 2). В первой и третьей из этих работ («Новые данные…» и «О цвете волос…») автор, на основании исследования большого количества ископаемых волос, пришел к важным в судебно-медицинском и антропологическом отношениях выводам относительно посмертных изменений волос, способов исследования и определения первоначального цвета волос, пролежавших долгое время в земле, о цвете волос у населения России в периоды могильников и курганов и т.д.

В работе «Ненормальная волосатость» П. А. Минаков, на основании собственных данных, пришел к важному выводу, что общий гипертрихоз не атавизм и не гипертрофия нормальных волос, как это полагали, а остановка развития волоса, т.е. сохранение в позднем периоде волосяного покрова, который был свойственен плоду в его утробной жизни.

В работе «Волосы в антропологическом отношении» П. А. Минаков дает критический обзор литературы и, основываясь на собственных исследованиях, указывает, как должны изучаться волосы в антропологическом отношении. Придавая форме поперечного сечения волоса важное значение расового признака, автор разработал методику изучения этой формы. Работа эта является руководством для исследования волос.

Важными являются работы ученого «О ногтях человеческой руки» («Вестник гигиены, судебной и практической медицины», 1901) и «Ногти человеческой руки» (1900), где П. А. Минаков на большом материале взрослых, детей и младенцев, сделал интересные научные и весьма важные практические выводы: ширина ногтей у праворуких больше на правой руке, а у левшей — на левой руке. Этот факт имеет большое значение для идентификации личности, при выяснении вопроса: «Был ли покойник левшей или праворуким?». Ответ может помочь решить вопрос, было ли в данном случае убийство или самоубийство.

За время своей подготовки к профессорскому званию П. А. Минаков много сил потратил на устройство и оснащение Института судебной медицины.

В 1900 году ушел в отставку профессор И. И. Нейдинг, в Московском университете освободилась кафедра судебной медицины, из трех кандидатов заведующим был избран П. А. Минаков, окончательное утверждение которого состоялось в 1901 году. С этого времени начинается профессорская деятельность П. А. Минакова, продолжавшаяся 30 лет.

Работая прозектором, он читал лекции на юридическом факультете, заявив себя как выдающийся лектор. На медицинском факультете ораторский и педагогический талант П. А. Минакова развернулся в полной мере. Аудитория его никогда не пустовала, слушателями были не только медики, но и студенты других курсов и факультетов.

Лекции П. А. Минакова были очень содержательны, насыщены богатым фактическим материалом, интересной казуистикой, глубокими теоретическими обобщениями. Излагались они необычайно артистично. П. А. Минаков прекрасно владел литературным русским языком, у него был красивый мягкий голос низкого тембра и прекрасная дикция. Стиль его речи в сочетании с богатыми и умелыми интонациями, делали его лекции в полном смысле слова неповторимыми. Недаром они оставляли такое неизгладимое впечатление.

Профессор Н. В. Попов в своей неопубликованной работе «Петр Андреевич Минаков» (1949) так описывает лекции своего учителя: «Интонации неторопливого голоса П. А. Минакова часто заменяли длинные предложения. Описывая события, он нередко говорил без сказуемых, одним, двумя словами давая полное представление о событиях. Вот, например, образцы его описаний: …«Обед в зажиточной московской семье. Все за столом, кушают суп. Вдруг отец внезапно теряет сознание и падает на пол. Цианоз. Судороги. Смерть. Вскрывавший тело врач дает заключение об отравлении стрихнином. Еще бы! Судороги! Но следователь попался не из глупых. Судебно-химического исследования-то не было! Эксгумация. Вскрываем труп — и что же! Органы шеи не вскрыты, а, разрезав, их мы извлекаем из гортани громадный кусок мяса — вот этот самый!» (Показывает на препарате).

…«Идут двое — мужчина и женщина. Оба приблизительно одинакового роста. Сели. А женщина куда выше!»

…«Зимняя московская ночь… Слегка снежит… Свет луны причудливо играет в кристаллах мягкого снега. По петербургскому шоссе в направлении к Петровскому парку мчатся санки… В них сидят двое — она и он. Она — кокетливая, с виду молодая женщина, он блестящий офицер. Вдруг прохожие слышат выстрел и видят, что из саней на полном бегу выпадает она, а он мчится дальше»… (Описание убийства артистки Терлецкой).»

Слушая такие описания, невольно и очень живо представляешь себе картину, которую рисовал П. А. Минаков. Его речь была нетороплива, чужда всякой аффектации и жестикуляции, очень близка к разговорной речи, даже при изложении научных теорий. Он избегал длинных фраз, иностранных терминов, предпочитая русские. Он любил Родину, и бывая за границей, всегда старался отдать предпочтение всему русскому.

Лекция профессора П. А. Минакова

На лекциях П. А. Минаков никогда не допускал подражания и шаржирования, но в частных беседах, у себя дома или в гостях, рассказывая о событиях, очень живо передавал чужие манеры и речь. У него был артистический талант. В молодости П. А. Минаков участвовал в любительских спектаклях. В его семье сохранился его снимок в роли Гришки Отрепьева в пушкинской драме «Борис Годунов». Спектакль проходил в деревенском сарае на родине П. А. Минакова.

Заняв кафедру судебной медицины, П. А. Минаков не оставил изучение антропологии и продолжал принимать деятельное участие в работах антропологического отдела «Общества естествознания» и в «Антропологическом журнале», в котором были напечатаны его работы: «Значение антропологии в медицине» (1902) и «О поседении волос» (1909, № 2). В последней из этих работ П. А. Минаков доказал, что все приведенные в медицинской литературе случаи внезапного поседения волос оказываются недостоверными, а с научной точки зрения внезапное поседение волос невозможно. П. А. Минаков утверждал, что обычное поседение обусловлено не пигментофагией, а прекращением отложения пигмента в волосяных луковицах. Он показал, что гипотеза Ландау, связанная с образованием в волосах воздухосодержащих вакуолей, и гипотеза Мечникова (пигментофагия, пожирание пигмента волос особыми клетками «пигментофагами»), созданные для объяснения внезапного поседения, не выдерживают критики. К таким же выводам пришел кенигсбергский профессор Штида 7 лет спустя.

На VIII Пироговском съезде в 1902 г. П. А. Минаков сделал доклад «О субэндокардиальных экхимозах при смерти от истечения кровью» («Труды съезда», 1902, вып. 6). Автор пришел к выводу, что субэндокардиальные экхимозы представляют собой один из важных признаков смерти от острого малокровия и при вскрытии трупов могут значительно способствовать определению ближайших причин смерти. Он первый объяснил происхождение этих экхимозов физическими причинами — развитием отрицательного давления в левом желудочке при недостатке крови. Несколько лет спустя некоторые авторы (Стокис в 1908 г. и другие) пытались объяснить эти экхимозы другими, чисто патологическими причинами.

В 1902, 1908, 1909 и 1910 гг. П. А. Минаков бывал в заграничных командировках в Вене, Берлине, Париже.

Когда в 1910 г. на Московских Высших женских курсах был открыт пятый курс медицинского факультета, П. А. Минаков был приглашен в качестве преподавателя судебной медицины и преподавал там без перерыва до 1931 г. В 1907/8 и в 1908/9 учебных годах он был членом профессорского дисциплинарного суда, а в 1909 г. был избран проректором Московского университета. В начале 1911 г., в связи со студенческими волнениями в Московском университете, полиция грубо вмешалась во внутреннюю жизнь университета, незаконно нарушив его автономию и права Правления университета. Попечитель учебного округа и министр Кассо не приняли никаких мер к ограждению чести университета и достоинства его Правления, вследствие чего 28 января 1911 г. ректор А. А. Мануйлов, помощник ректора М. А. Мензбир и проректор П. А. Минаков подали прошение об отставке их от административных должностей с оставлением на кафедрах профессорами. В ответ на это 1 февраля вышел указ об увольнении этих профессоров, что повлекло за собой знаменитый кризис в истории Московского университета, вызвавший уход из университета лучших профессоров и преподавателей и положивший начало упадку университета. П. А. Минаков тяжело переживал это событие, но ему помогло сочувствие лучшей части русского общества и печати. Вынужденный уход П. А. Минакова из Московского университета отразился на преподавании на медицинском и юридическом факультетах. В ходатайствах этих факультетов, возбужденных перед Министерством о возвращении П. А. Минакова на его кафедру отмечена роль ученого в преподавании судебной медицины: «Судебная медицина, как предмет преподавания на медицинском факультете имеет особую важность: с одной стороны — изложение курса судебной медицины с практическими знаниями в виде судебно-медицинских вскрытий требует особой, специальной опытности, с другой — преподаватель по этой кафедре является научным авторитетом по поручению факультета решении важных вопросов по судебному ведомству. Утрата П. А. Минакова ставит в весьма затруднительное положение медицинский факультет, так как он не находит лица, которому со спокойной совестью можно было бы поручить выполнение указанных в высокой степени важных функций. Ввиду изложенного, а также принимая во внимание высокие научные заслуги и выдающуюся преподавательскую опытность П. А. Минакова, медицинский факультет в заседании своем от 3 февраля единогласно постановил… возбудить ходатайство о назначении П. А. Минакова на должность ординарного профессора Московского университета по кафедре судебной медицины». Изложенное представление медицинского факультета было заслушано Советом университета, и Совет, соглашаясь с мотивами медицинского факультета, «просил ходатайствовать о назначении П. А. Минакова на должность профессора по кафедре судебной медицины».

Юридический факультет писал: «Юридический факультет в заседании своем 11 февраля 1911 года единогласно постановил возбудить ходатайство о возвращении его (П. А. Минакова) на кафедру судебной медицины, исходя из следующих соображений. Среди предметов преподавания на юридическом факультете судебная медицина занимает, бесспорно, очень видное место. Масса молодых людей, получающих юридическое образование, почти тотчас по оставлении школьной скамьи должны встретиться с жизнью с такими вопросами, для которых, безусловно, необходимо знакомство с судебной медициной… В лице профессора П. А. Минакова факультет имел прекрасного преподавателя этого предмета, полно, строго, научно и увлекательно излагавшего его с кафедры. При этом П. А. Минаков не только прекрасно теоретически излагал предмет, но сумел освещать свои лекции массой предметов, приносимых им из института судебной медицины, образцово им поставленного и им всецело созданного. Нельзя не отметить и прекрасную организацию практических занятий у П. А. Минакова, занятий, всегда много дававших студентам. Профессор Минаков поставил преподавание судебной медицины на Юридическом факультете на такую высоту, которой она ранее никогда не достигала. Так как в виду не имеется ни одного лица, которое могло бы с успехом заменить профессора Минакова, то нельзя не признать, что с уходом П. А. Минакова из состава преподавателей наносится тяжкий ущерб преподаванию на Юридическом факультете, а возвращение его в среду преподавателей Юридического факультета в высшей степени желательно».

Ходатайства эти не были удовлетворены. Но, зная П. А. Минакова, можно уверенно сказать, что он вернулся бы в университет только с ушедшими вместе с ним товарищами. Покинув Московский университет, он разработал план создания Института судебной медицины. В 1914—1915 гг. при Московских Высших женских курсах такой Институт был открыт. При этом Институте был единственный в России морг с холодильным аппаратом. П. А. Минаков любил этот Институт, называя его «своей избой».

П. А. Минаков преподавал судебную медицину и на юридических курсах, учрежденных В. А. Полторацкой, а с 1912 по 1919 гг. — в университете Шанявского, читал курс «судебной медицины в связи с антропологией». Деятельность П. А. Минакова, в этих учреждениях прекратилась с их закрытием, но оставила у П. А. Минакова самые лучшие воспоминания. Особенно тепло он вспоминает об университете Шанявского, куда после 1911 года перешли лучшие московские профессора, где нашел приют знаменитый физик П. Н. Лебедев, зоолог Кольцов и многие другие. Народный Университет отличался особой духовной близостью преподавателей с лучшими учеными и слушателями, в состав которых входили и мужчины и женщины, от юношей до стариков, самой разнообразной подготовки и социального положения. Впоследствии П. А. Минаков читал антропологию и палеоантропологию в Московском Археологическом институте.

В 1914 г. П. А. Минакова и всю его семью постигло тяжелое горе: в самом начале Первой мировой войны погиб его старший сын, молодой астроном Сергей Петрович, отправившийся офицером в армию генерала Самсонова. Тело сына не было найдено. От этой утраты П. А. Минаков не оправился до конца жизни. Шесть лет продолжалось вынужденное отсутствие П. А. Минакова в университете. Он вернулся туда, на свою кафедру и в созданный им Институт в марте 1917 г. со своими коллегами, покинувшими Университет вместе с ним в 1911 г. Почти до конца жизни он преподавал в 1 Московском государственном университете, затем в 1 Московском медицинском институте. После преобразования Высших женских курсов во 2-й Московский университет (1918 г.), а затем во 2-й Московский медицинский институт, П. А. Минаков преподавал там судебную медицину.

В результате многолетних исследований и экспериментов, произведенных им при археологических раскопках, появилась работа «О черепе Pithecanthropus erectus в связи с вопросом о посмертных изменениях костей» (Русский Антропологический журнал, 1924). В 1892 г. при раскопках на острове Ява врач Дюбуа Голландской службы нашел крышку черепа и бедро. Находки эти были похожи на останки человека, но имели целый ряд отличий. Дюбуа решил, что это останки некоего ископаемого существа, предка людей, не человека, но человекоподобного, переходного между обезьяной и человеком существа. Этому существу Дюбуа и дал название «Pithecanthropus erectus». Вокруг этих находок появилось много публикаций противников и сторонников толкования Дюбуа. Но никто из них не принял в расчет посмертные изменения костей. П. А. Минаков, как антрополог-палеоантрополог и судебный медик, экспериментально доказал, что находящиеся долгое время в земле кости могут значительно изменять свою форму, например, брахицефальные черепа при лежании на боку могут сделаться долихоцефальными под влиянием деминерализации и давления. Из костей скелета нормального человека П. А. Минаков искусственно приготовил крышку черепа, идентичную с описанной Дюбуа крышкой гипотетического Pithecanthropus. Исследования П. А. Минакова показали, что найденные Дюбуа останки могут быть деформированными костями человека и при определении антропологических особенностей вырытых из земли костей, возможны значительные ошибки.

Эта работа, уже после смерти П. А. Минакова, вызвала оживленную дискуссию и возражения. Некоторые увидели в ней чуть ли не потрясение основ дарвинизма, чего П. А. Минаков никогда и не замышлял, тем более что сам был убежденным дарвинистом. Дальнейшие исследования подтвердили правильность выводов П. А. Минакова.

Работа «Консервирование (бальзамирование) и мумификация трупов» перекликается с работой П. А. Минакова о нейтральном гематине, а именно, в начале девятисотых годов П. А. Минаков стал применять чрезвычайно простой способ консервирования трупов при помощи впрыскивания смеси спирта и формалина в грудную и брюшную полости трупа, причем процессы гниения останавливались и в течение трех месяцев труп подвергался мумификации. Только длительный срок хранения препаратов убедил противников в достоверности его метода и позволил ему опубликовать результат своих исследований. Эта работа сопровождалась интересным историко-литературным экскурсом по методам бальзамирования трупов в различные времена и у разных народов.

В музее кафедры судебной медицины Московской медицинской академии им. И. М. Сеченова, до настоящего времени, имеются препараты трупов изготовленных П. А. Минаковым более 100 лет назад.

После революции 1917 г. была проведена коренная реорганизация преподавания в России, которая коснулась и судебной медицины. Основой преподавания судебной медицины стал не лекционный, а семинарский метод. Было введено практическое ознакомление студентов со всеми видами судебно-медицинской экспертизы. П. А. Минаков составил программу, в которую вошли разделы судебной медицины, имевшие практическую ценность для работы современного врача. Специальное внимание было уделено преподаванию судебно-медицинской экспертизы живых лиц. В 1920 г. состоялся I Всероссийский съезд по реформе медицинского образования, в работе которого активное участие принимал П. А. Минаков.

Принадлежа к наиболее прогрессивному крылу русской интеллигенции, П. А. Минаков занимался публицистической деятельностью. Он писал в «Русских ведомостях» статьи по своим специальностям. Особенно интересны его статьи по делу Бейлиса, которыми он полностью разрушал версию царского правительства и резко восставал против легенды о ритуальных убийствах. Статья «О смертной казни» в сборнике проф. Гарнета была направлена против расправы правительства с революционерами. В медицинских и антропологических журналах ученым было напечатано много рефератов, отчетов, рецензий и заметок о научных трудах и исследованиях по судебной медицине и антропологии. При участии П. А. Минакова издавался «Русский антропологический журнал».

П. А. Минаков был руководителем ряда диссертаций на степень доктора медицины.

Как судебный врач — эксперт П. А. Минаков произвел несколько тысяч исследований трупов и вещественных доказательств. Московским окружным судом, судебной палатой, периферическими судами, следователями он неоднократно приглашался в качестве эксперта и давал устные и письменные заключения.

Современники, которым приходилось наблюдать П. А. Минакова, как эксперта, отмечали его громадную эрудицию научную и экспертную добросовестность и щепетильность. Запоминалась необычайная принципиальность П. А. Минакова. Он был абсолютно независим в своих экспертных суждениях: ни давление сторон, ни интересы потерпевшего или подсудимого не играли для него никакой роли; он руководствовался только наукой и достоверными обстоятельствами дела, избегая высказывать предположения, а если и высказывался предположительно, то всегда это подчеркивал. П. А. Минаков был членом Ученого Медицинского Совета Н.К.З. со дня его основания. Он давал заключения Совету по вопросам судебной медицины, которые могут служить образцом научного судебно-медицинского решения. Часть их опубликована в сборниках Н.К.З. «Судебно-медицинская экспертиза».

Ученый также был профессором токсикологии химикофармацевтического факультета II МГУ, действительным членом Антропологического Научно-исследовательского института, I МГУ, председателем Антропологического Отдела Общества любителей Естествознания, Антропологии и Географии (после смерти профессора Д. Н. Анучина) и членом многих ученых обществ. На XIV Международном Медицинском Конгрессе в Будапеште он был избран председателем судебно-медицинской секции. Будучи опытным практическим экспертом, П. А. Минаков прекрасно сознавал необходимость использования данных о состоянии зубочелюстного аппарата, как при проведении судебномедицинской экспертизы трупа, так и при экспертизе живых лиц и вещественных доказательств.

В судебно-медицинской практике той поры встречалось немало сложных экспертиз, когда объектами исследования были части лицевого скелета, зубы, зубные протезы. Большие трудности возникали при проведении судебно-медицинской экспертизы потерпевших с травмами лицевого скелета и зубов, которые объяснялись отсутствием данных о состоянии зубочелюстного аппарата применительно к задачам судебной медицины. Это и побудило П. А. Минакова предложить выпускнику медицинского факультета Московского университета, зубному врачу Г.-З. И. Вильге подготовить диссертацию на степень доктора медицины, посвященную судебной одонтологии. Эта работа, выполненная на кафедре судебной медицины Императорского Московского университета, явилась первым в России научным исследованием в области судебной стоматологии. Таким образом, основоположником отечественной судебной одонтологии, а позднее и стоматологии, стал Гилярий-Здислав Иванович Вильга.

Г.-З. И. Вильга (1864—1942)

Гилярий-Здислав Вильга родился в 1864 г., в 1887 г. закончил Слуцкую гимназию. Дальнейшая его судьба была связана с медицинским факультетом Императорского Московского университета, на котором он обучался с 1887 по 1893 гг., по окончании которого получил звание лекаря. За успехи в учебе, в 1894 г. университет командирует молодого лекаря за границу, для дальнейшего усовершенствования в науках. В течение трех лет Г.-З. И. Вильга совершенствуется в области одонтологии в Германии, а вернувшись на родину, он поселяется в Москве и занимается хирургией и зубными болезнями.

19 февраля 1897 г. Г.-З. И. Вильга обратился к декану медицинского факультета Московского университета с просьбой допустить его «к испытаниям на степень доктора медицины в мартовской конференции текущего года». Разрешение было получено и 7 марта 1897 г. им были сданы экзамены по девяти предметам. Среди экзаменов был и экзамен по судебной медицине и медицинской полиции, который принимал профессор И. И. Нейдинг, поставивший экзаменуемому удовлетворительную оценку за вопросы о механических средствах, используемых для плодоизгнания, а также о признаках зрелости младенцев. Несмотря на то, что Г.-З. И. Вильга занимался одонтологией, вопросов, относящихся к судебной одонтологии, ему задано не было, так как в учебниках по судебной медицине той поры не было сведений по судебной одонтологии.

После успешной сдачи экзаменов Г.-З. И. Вильга продолжал заниматься вопросами одонтологии, не прерывая связь с кафедрой судебной медицины Московского университета. В 1901 г. им в «Одонтологическом обозрении» была опубликована работа «К казуистике зубов в роли инородных тел», имеющая и судебно-медицинское значение. В 1902 г. на заседании Московского Одонтологического общества он прочитал доклады «К вопросу о реплантации зубов» и «Местная анестезия при экстракции зубов», опубликованные в «Одонтологическом обозрении». В том же году Г.-З. И. Вильга принял участие в заседаниях VIII Пироговского съезда, где П. А. Минаков выступил с докладом «О субэндокардиальных экхимозах при смерти от истечения кровью», в котором он впервые в мире сообщил о новом признаке острого малокровия, получившем впоследствии название «пятен Минакова». Г.-З. И. Вильга на этом съезде сделал доклад «О зубах в судебно-медицинском отношении». Сообщение было встречено одобрительно, в прениях П. А. Минаков подчеркнул, что работа Г.-З. И. Вильги является первым опытом в решении данной проблемы в России и, по его мнению, зубы имеют большое значение в судебно-медицинской практике. В качестве примера им был приведен случай, когда ему удалось в массе обгоревших на пожаре костей, распознать зуб ребенка 3—5 лет, и тем самым решить вопрос о том, что исчезнувшая во время пожара де- вочка, стала жертвой огня.

На следующий год после съезда Г.-З. И. Вильга подал сочинение на тему «Смерть от потери крови». Среди характерных признаков данного вида смерти он указывал на ее скопление «в какой-либо полости тела; или около трупа», а также на признаки «значительного малокровия трупа», «необыкновенной бледности» кожных покровов и слизистых оболочек и «едва заметные» трупные гипостазы. Автор обратил внимание на «необыкновенное малокровие внутренних органов», отмечает, что при данном виде смерти «почти пусты полости сердца и большие сосуды, и лишь в головном мозгу не замечается малокровия». Он сделал вывод, что степень малокровия оказывается большей при наружном, чем при внутреннем кровотечении и что опасной для жизни является потеря «половины всего количества крови». Г.-З. И. Вильга подчеркнул, что «дети и слабые, истощенные субъекты могут умереть от значительно меньшей потери крови, чем здоровые и с сохранившимся питанием».

В заключение данного сочинения следует: «Для судебномедицинской диагностики смерти от потери крови будет достаточно, если при общем малокровии в трупе, никакой другой причины смерти не оказывается. Сочинение было оценено профессором П. А. Минаковым, как удовлетворительное.

Среди протоколов Московского Одонтологического общества за 1903 г. имеются сведения об еще одном докладе Г.-З. И. Вильги на тему: «К вопросу о неправильностях 2-го прорезывания зубов». Все работы ученого в той или иной мере связаны с исследованиями в области судебной одонтологии.

15 марта 1903 г. Г.-З. И. Вильга обратился на медицинский факультет Московского университета с просьбой допустить к публичной защите его работу «О зубах в судебно-медицинском отношении».

Диссертация Г.-З. И. Вильги состояла из предисловия и семи отдельных глав. В работе автор подробно и обстоятельно осветил отечественные и иностранные законоположения о телесных повреждениях. Специальное внимание им было уделено характеристике ран от укусов, причиненных человеком и животными, а также вопросам идентификации личности по особенностям строения зубов, наличию пломб и протезов. Изменения естественных и искусственных зубов под влиянием высокой температуры и гниения Г.-З. И. Вильга описывал, как на основании литературных данных, так и собственных опытов. Он описал изменения при болезнях зубов, по которым может быть установлена подлинность трупа. Им также были рассмотрены вопросы судебно-медицинской экспертизы врачебных ошибок при лечении зубов.

В освещении отдельных вопросов судебной одонтологии Г.-З. И. Вильга высказал ряд ошибочных суждений, поддавшись влияниям зарубежной криминало-антропологической школы (Ч. Ламброзо и др.). При описании зубочелюстного аппарата у психических больных, преступников, проституток Ч. Ламброзо высказывал мнение о «дегенеративных» признаках, якобы предопределяющих людей этих групп.

Однако, трудно переоценить значение работы Г.-З. И. Вильги для становления и развития отечественной судебной стоматологии. Многие годы эта работа была единственным руководством для судебных медиков, а также для стоматологов, привлекаемых к экспертной деятельности. 7 мая 1903 г. в Институте оперативной хирургии на Девичьем поле в Москве состоялась публичная защита диссертации Г.-З. И. Вильги. Медицинский факультет признал Гилярия Вильгу достойным степени доктора медицины.

П. А. Минаков был не только научным консультантом Г.-З. И. Вильги, но и выступил как официальный оппонент. В своем отзыве он отметил: «На русском языке мы не имеем работ, посвященных изучению зубов в судебно-медицинском отношении, а между тем, судебному врачу приходится решать вопросы, относящиеся к одонтологии, а именно: при оценке повреждений зубов, при определении тождества живого лица или трупа, при определении возраста, профессии, при оценке ошибок зубоврачевания…». Ученый, разобрав все главы указанной диссертации, дал свою оценку работе в целом. Он отметил: «Автор хорошо изучил весь относящийся к данному вопросу обширный литературный материал, судебно-медицинская казуистика собрана с особой тщательностью. Многие выводы автора представляют значительный научный интерес и практическую важность для судебного врача. Ввиду сказанного я полагаю, что сочинение Г. Вильги вполне удовлетворяет той цели, с которой оно представлено на рассмотрение медицинского факультета». Ниже подписи профессора П. А. Минакова следуют подписи других официальных оппонентов: профессоров И. И. Нейдинга и Ф. Рейна.

После защиты диссертации Г.-З. И. Вильга посвящает себя зубоврачеванию, и его врачебная, научная, организаторская и общественная деятельность была большим вкладом в развитие отечественной стоматологии.

В 1909 г. Г.-З. И. Вильга в Москве открыл зубоврачебную школу, которая стала учебно-вспомогательной базой кафедры хирургии челюстей и полости рта с одонтологической клиникой медицинского факультета Московского университета. Он был одним из инициаторов создания стационарной одонтологической помощи в России. В 1915 г. при Центральном госпитале в Москве им было открыто челюстно-лицевое отделение на 50 коек, а спустя полгода — госпиталь на 400 коек, в котором работали профессора А. Э. Рауэр, Н. М. Михельсон и др. На значение специализированной помощи раненым в челюстно-лицевую область Г.-З. И. Вильга указал в работе «Помощь на фронте раненым в челюсть» (1919), в которой отметил недостатки в организации этого вида медицинской помощи: незначительное число госпиталей, нехватка специалистов, поздняя госпитализация из-за неудовлетворительной эвакуации раненых и др. Г.-З. И. Вильга подробно описал огнестрельные ранения челюстно-лицевой области, разработал схему поэтапного оказания помощи при таких ранениях, индивидуальные показания к иммобилизации при переломах челюстей различной локализации.

А. Э. Рауэр (1871—1948)

25 июля 1918 г. Г.-З. И. Вильга был избран председателем президиума одонтологической комиссии при Зубсекции Наркомздрава РСФСР, которая должна была разработать меры по реформированию зубоврачебного образования. Комиссия приняла резолюцию о закрытии всех зубоврачебных школ как не отвечающих требованиям времени.

Было предложено передать зубоврачебное образование медицинским факультетам университетов, а зубоврачебные школы использовать как учебно-вспомогательные учреждения при них. Комиссией были внесены предложения по вопросам общего медицинского образования, преподавания специальных медицинских дисциплин и сроках обучения на одонтологических отделениях, разработаны меры по дальнейшей судьбе слушателей зубоврачебных школ. На одонтологических отделениях было решено создать три самостоятельные кафедры: патологии и терапии зубных болезней, протезной техники, хирургии болезней челюстей и полости рта. С большинством предложений комиссии Наркомздрав и Наркомпрос РСФСР согласились.

Н. М. Михельсон (1883—1963)

Однако, в феврале 1919 г. Совет МГУ отклонил предложение об организации одонтологического отделения, вместо него было предложено создать кафедру хирургии челюстей и полости рта с одонтологической клиникой. 19 марта 1919 г. ректор МГУ Р. М. Новиков, по согласованию с Наркомпросом РСФСР, утвердил решение Совета МГУ об организации кафедры. Заведующим кафедры был избран Г.-З. И. Вильга, который одновременно заведовал челюстно-лицевым госпиталем. В 1922 г., приняв польское гражданство, Г.-З. И. Вильга покинул Россию. В том же году он был избран по конкурсу профессором кафедры дентиатрии Польского института одонтологии. В 1942 г. профессор Г.-З. И. Вильга погиб во время оккупации Польши фашистской Германией. Однако, имя Г.-З. И. Вильги осталось в истории отечественной судебной медицины как первого российского судебного одонтолога.

Деятельность Г.-З. И. Вильги нашла отклик не только у судебных медиков, но и у одонтологов. В библиотеке одонтолога Ф. А. Звержховского (1873—1949) хранилась книга Г.-З. И. Вильги, подаренная ему автором.

На основании вышеизложенного можно сказать, что кафедра судебной медицины Императорского Московского университета (ныне Московская медицинская академия им. И. М. Сеченова) и её руководитель П. А. Минаков находились у истоков развития судебной стоматологии в России. К сожалению, в последнее столетие, работ, посвященных судебной стоматологии, с данной кафедры не выходило.